Костер потрескивал…

Костер потрескивал
как виниловая пластинка,
Отсветы огня, играя,
превращали листья папоротника
в костяные зубцы на спине стегозавра.
В темноте друг провалился
в дырку от прошлогоднего туалета,
стал звать на помощь.
Когда мы его отмывали,
хозяйка заметила философски:
– В жизни всегда есть дерьмо,
и главный вопрос –
Как мы с ним справляемся.

После концерта мы не расходились…

После концерта мы не расходились,
а ждали у ограждения:
может техники, собирающие инструменты,
бросят нам в щедрости своей медиаторы,
барабанные палочки или какую другую малость.
И вот сет-лист взвился белой птицей
и упал в промежуток между оградой и сценой,
и стал таким близким и таким недоступным.
Кто-то перелез через ограду и был выдворен,
и потом в ответ на наши просьбы
охранник поднял заветный список и сказал:
«Никогда не понимал, зачем он вам нужен,
это же просто листок бумаги с напечатанными словами».
Я ответила ему, ответила со всей серьезностью,
что да, это листок бумаги,
но именно по нему сегодня играли и на него смотрели музыканты,
и он часть этого вечера, такого особенного.
И тогда этот человек с седоватыми усами
в салатном жилете со светоотражателями
встретился со мной взглядом и из десятка рук
протянул сет-лист в мою руку,
И никто уже не мог его у меня отнять,
ведь в этот вечер охранник, Ричард Эшкрофт и небеса
были на моей стороне!
И было в том великое счастье и ликование,
почти такое же, как когда в аптеке не нужно ничего,
кроме влажных салфеток,
В этом листе с напечатанными буквами
и черным замусоленным скотчем,
с отпечатком чьего-то ботинка,
и такова была сила слова и убеждения!

Когда погаснет освещенье…

Когда погаснет освещенье,
Собрав рюкзак, покинув кров,
Мы верим в грехоотпущенье
И милость бортпроводников.

В мозгу включаются экраны,
И начинается монтаж.
Однажды виденные страны
Берем и в новый свой вояж.

Но ярче этой карусели
Всплывет в горячей голове
Все, что сказать мы не успели,
Пока кружились на земле.

Как, например, зачем так вкусно
Есть в электричке бутерброд,
Как современное искусство
Неотвратимо не спасет.

Как манят древние руины,
Нуар, заброшки, пустыри.
Как пахнет мятой и малиной,
А в Дублине картошкой фри.

Как церковь маленькая краше
И мост, омытые дождем.
Как на полу журналов башни,
В реке салюты и неон.

Как милосердие важнее,
Чем справедливость и печаль,
Как я ленюсь и не старею,
И как минувшего не жаль.